вице-президентом Клинтоном, имевшим сильную поддержку в Нью-Йорке и Пенсильвании, и Джеймсом Монро, который недавно вернулся из служения в Англии и пользовался поддержкой Джона Рэндольфа из Вирджинии. Хотя Мэдисон получил поддержку фракции конгресса (а Клинтон снова стал кандидатом в вице-президенты), сторонники Монро и Клинтона отказались признать право фракции выдвигать кандидатов.

Было очевидно, что Республиканская партия распадается на части. С момента своего создания ее единство основывалось на угрозе, которую федералисты представляли для принципов свободного и народного правительства; поэтому упадок федералистов означал, что республиканцы, по словам Джефферсона, начали "раскалываться между собой".110 В Конгрессе и в нескольких штатах возникли различные фракции и группы республиканцев. Эти фракции были организованы вокруг конкретных личностей ("Бурриты", "Клинтонианцы"), вокруг политических и социальных различий ("Пенсильванские квиты", "Малконтенты"), вокруг штатов или областей ("Старые республиканцы" Юга), а иногда и вокруг идеологии ("Принципы 98-го года", "Невидимки", "Ястребы войны").

Республиканцы расходились во мнениях по многим вопросам, но в основном по вопросу о том, в какой степени правительство штата и федеральное правительство представляют интересы народа. Иногда умеренные республиканцы даже выглядели как федералисты, апеллируя, как это сделал в 1805 году пенсильванский "Quids" Томаса Маккина, к тому, что "лучшие и мудрейшие люди в обществе" выступали против "безумных планов" радикалов, которые в любом случае были не более чем "деревенскими мужланами".111 Однако, в отличие от федералистов, эти умеренные республиканцы не выражали сомнений в демократии и священности воли народа. Все это было частью процесса изучения того, как далеко может зайти республиканское равенство. Конечно, многие отдельные политики продолжали гордиться своей независимостью от фракций и влияния любого рода, и "партия" по-прежнему оставалась неуважительным словом. На самом деле, до джексоновской эпохи в Конгрессе не сложилось ничего похожего на стабильную партийную систему.

OceanofPDF.com

9

Республиканское общество

Революция Джефферсона и все, что она означала в социальном и культурном плане, была вызвана теми же динамичными силами, которые действовали, по крайней мере, с середины XVIII века - ростом населения, передвижением и коммерческой экспансией.1 К 1800 году в Соединенных Штатах проживало 5 297 000 человек, пятая часть которых была чернокожими рабами. Поскольку большинство взрослых белых вступали в брак в раннем возрасте, уровень рождаемости был высоким: в среднем на одну женщину приходилось более семи рождений, что почти вдвое больше, чем в европейских государствах.2 После 1800 года этот уровень рождаемости начал снижаться, поскольку люди стали лучше осознавать свою способность создавать благополучие для себя и своих детей, ограничивая размер семьи. Тем не менее, население в целом продолжало резко увеличиваться, удваиваясь каждые двадцать лет или около того, что вдвое превышало темпы роста любой европейской страны.

Один из наблюдателей предсказал, что при тех темпах, которыми росла Америка, к середине двадцатого века в стране будет проживать 860 миллионов человек.3 Американцы удивлялись тому факту, что к 1810 году в Соединенных Штатах, насчитывавших более семи миллионов человек, проживало почти столько же жителей, сколько в Англии и Уэльсе в 1801 году.4 И это было удивительно молодое население: в 1810 году 36 процентов белого населения было в возрасте до десяти лет, и почти 70 процентов - в возрасте до двадцати пяти лет.

Кроме того, это было население, которое перемещалось как никогда раньше. В то время как немногочисленное население нового штата Теннесси (1796) с 1790 по 1820 год увеличилось в десять раз, и без того значительное население Нью-Йорка выросло более чем в четыре раза, причем большая его часть переместилась в западные районы штата; за одно десятилетие с 1800 по 1810 год в Нью-Йорке появилось пятнадцать новых округов, 147 новых городов и 374 000 новых жителей. "Леса полны новых поселенцев", - заметил один путешественник в 1805 году в верхней части штата Нью-Йорк. "Топоры звучали, и деревья буквально падали вокруг нас, когда мы проходили мимо". Хотя в 1800 году девять десятых населения страны все еще проживало к востоку от Аллегени, все большее число американцев пересекало горы на западе, к ужасу многих федералистов. Как предупреждал высокопоставленный федералист Гувернер Моррис, жители сельской местности были грубыми и непросвещенными и "всегда были наиболее противны лучшим мерам".5

До революции на территории Кентукки почти не было белых поселенцев. К 1800 году он стал штатом (1792) и его население превысило 220 000 человек; к тому моменту ни один взрослый житель Кентукки не родился и не вырос в пределах штата. И эти новоиспеченные жители Запада процветали. Несмотря на плохие дороги и преобладание простых бревенчатых хижин, отмечал один путешественник в 1802 году, нельзя было найти "ни одной семьи без молока, масла, копченого или соленого мяса - у самого бедного человека всегда есть одна или две лошади". К 1800 году большинство крупных городов будущего Среднего Запада уже были основаны - Сент-Луис, Детройт, Питтсбург, Цинциннати, Лексингтон, Эри, Кливленд, Нэшвилл и Луисвилл.6

Когда поражение индейцев при Фоллен-Тимберс в 1794 году и Гринвилльский договор в 1795 году открыли южные две трети нынешнего штата Огайо для заселения белыми, люди начали стекаться в этот регион. В период с 1800 по 1810 год Огайо получил статус штата (1803) и вырос с 45 000 жителей до более чем 230 000. Цинциннати уже называли "Великим портом Запада". К 1820 году, спустя всего тридцать два года после появления первых постоянных белых поселенцев, население Огайо превысило полмиллиона человек, и он стал пятым по величине штатом в Союзе. В штате появилось так много новых городов, что жители Огайо жаловались, что у них закончились названия для них. Говорили, что американские справочники не поспевают за "очень частыми изменениями" в делении территорий и наименовании мест, "которые происходят почти ежедневно": это проблема, "свойственная новой, прогрессивной и обширной стране".7

В 1795 году население к западу от гор составляло всего 150 000 человек, а к 1810 году оно превысило миллион.8 Американцы, по словам британского путешественника Айзека Уэлда, были беспокойным народом, постоянно находящимся в поисках чего-то лучшего или более выгодного. Они "редко или вообще никогда не задумываются о том, здорова ли та часть страны, в которую они едут, или нет... . Если земли в одной части... превосходят земли в другой по плодородию; если они находятся поблизости от судоходной реки или удобно расположены для хорошего рынка; если они дешевы и растут в цене, американец с радостью эмигрирует туда, пусть климат и не благоприятен для человеческой системы".9

Отец Люси Флетчер Келлог, как и многие другие американские фермеры, торговал товарами, держал кирпичный завод, таверну и постоянно находился в разъездах. У ее родителей была ферма в Саттоне, штат Массачусетс, вспоминает она в своих мемуарах,